Пять любимых вещей моего детства
5.
Путешествия (2)
Наша
стоянка под обрывами была достаточно
уютным и отдаленным от цивилизации
местом, если отвлечься, конечно, от
угрозы обвалов и утомительных подъемов
и спусков по узким ступенькам, выдолбленным
в 30-метровой глиняной стене. Зато,
взобравшись наверх, мы могли отправиться
в расположенную неподалеку деревню,
где мы обычно покупали картошку и молоко,
или набрать соломы в золотом, свежескошенном
поле, чтобы утеплить пол нашей палатки.
Но нам хотелось чего-то более захватывающего,
чем одни и те же впечатления каждое
лето. И, действительно, что это за жизнь
без борьбы? Поэтому первые четыре дня
нашего отпуска под открытым небом мы
проводили в нелегкой борьбе с песком,
топая босиком вдоль морского побережья.
Тяжелые рюкзаки у нас на плечах были
особенно перегружены, т. к. весь запас
воды приходилось тащить с собой.
А
началось все тогда, когда мой муж разыскал
однажды на карте тоненькую полоску
суши, отделяющую три лимана от моря. Со
счастливой улыбкой он начал нам
рассказывать, что когда ему было пять
лет на этой косе находился рыбачий
поселок, и он прожил там со своим папой
не меньше месяца. В раннем детстве муж
часто болел воспалениями легких, и
следуя предписаниям врачей пожить летом
у моря, его отец нанялся гребцом к
рыбакам. Думаю эти воспоминания были
особенно теплыми, потому что никогда
больше у них с отцом не было таких близких
отношений, как в то лето.
Так
и родилась идея этого маршрута: сначала
с перегруженными водой рюкзаками
преодолеть косу, это уединенное
таинственное место, отделенное от
остального мира водной гладью, потом
тащиться еще один день вдоль глиняных
обрывов, и, наконец, сбросить осточертевшие
рюкзаки и осесть там, где обрывы особенно
высоко вздымались над побережьем, и где
муж жил как-то раз в палатке с друзьями.
И
хотя под обрывами мы обычно проводили
больше времени, чем на косе, для нас это
всегда было «походом на косу». Много
лет спустя я узнала, что по-научному
наша коса называется песчаной пересыпью,
что, конечно, правильно, так как
состоит она в основном из песка,
принесенного сюда морем. В глубине косы,
там куда даже огромные волны зимних
штормов добирались нечасто, сформировался
настоящий пустынный пейзаж - песчаные
дюны, поросшие жесткими лезвиями травы.
Песочного цвета пауки и паучки щедро
запутывали траву паутиной. Я не могла
преодолеть своего страха перед ними,
поэтому отправляясь в дюны, мы всегда
вооружались палками чтобы разрывать
эти липкие кружева.
Те
дни, когда мы штурмовали косу, казались
намного длиннее обычного. Наверное
потому, что просыпались мы еще до того,
как красноватый диск солнца выныривал
из-за горизонта. Ежась под пронизывающим
ветром, мы упаковывали вещи, время от
времени косясь на мрачновато-синее
неприветливое море. Даже сейчас, много
лет спустя, мне кажется я ясно вижу как
наш маленький отряд уходит вдаль цепочкой
вдоль самого края воды, а лениво набегающие
на берег волны лижут песок и наши босые
ноги.
Шли
мы всегда по мокрому песку, выбирая те
участки, где он казался почти что твердым,
и наши ступни только слегка в него
погружались. Все же иногда нам не
удавалось нащупать такие участки, и
тогда наше продвижение вперед превращалось
в изматывающую борьбу с мокрым месивом
под ногами. А как нам приходилось
мучиться, когда мы натыкались на пляжи,
заваленные ракушками, безжалостно
впивающимися нам в ступни! Ну и, конечно,
еше одним препятствием была дневная
жара, которую мы пережидали, скрываясь
от немилосердного солнца под тентом из
простыни или в тени нашей палатки. Муж
считал, что на косе можно обойтись и без
обеда, но я никогда с этим не соглашалась,
и, пока мое семейство отсыпалось в тени,
я задумчиво помешивала кашу с тушенкой,
сидя возле костра среди ослепительно
белого, пышущего жаром песка.
Иногда,
когда мой муж будил нас еще до рассвета,
играя «утреннюю зарю» на своей дудочке,
а море в полураскрытом проеме палатке
казалось таким леденяще темно-синим,
или, когда приходилось сражаться с
мягким песком под ногами, и лямки рюкзака
особенно болезненно впивались в плечи,
мне приходила в голову крамольная мысль,
что все же было бы намного удобнее сразу
ехать в то село, что рядом с нашей стоянкой
под обрывами. Но, несмотря ни на что,
каждое лето мы повторяли наш излюбленный
маршрут.
А
как страшно мне было в самый первый раз
— мы ведь не знали еще сколько воды для
штурма косы нам понадобится. Нашей дочке
было тогда 8 лет, а сыну только в сентябре
исполнялось 7. Поэтому я впала в настоящую
панику, когда на третий день обнаружила,
что у нас заканчивается вода. И какое
облегчение мы все испытали, когда солнце,
наконец, село, и впервые за три дня
далекие огоньки приветливо засияли в
темноте! Для нас эти дружелюбно
подмигивающие звездочки означали людей
и воду. Завтра мы ее уж точно раздобудем.
В тот момент мы действительно ощущали
себя отважными первопроходцами диких
земель из далекого прошлого.
Неистовые
зимние шторма упорно трудились над
побережьем, пока мы отсиживались в
городе, и каждый август берег встречал
нас новыми очертаниями. В том месте, где
сразу же за косой начинались обрывы,
работа волн особенно поражала воображение.
Помню в какое возбуждение мы все пришли,
когда в первый раз наткнулись на обширные
впадины в глиняной стене обрывов -
«комнаты», как мы их тут же назвали, хотя
больше всего они напоминали полукруглые
залы со стенами метров 15-20 высотой. Забыв
об усталости, мы перебегали от одной
«комнаты» к другой, решая в какой же из
них мы остановимся на ночь. В центре
каждой причудливой спальни море аккуратно
вывалило небольшую кучку мусора, и мы
тут же принялись с энтузиазмом рыться
в этой смеси кусочков пластика, стекляшек
и палочек, перепутанных с водорослями
и ракушками. Все казалось таким чистым,
тщательно вымытым и отполированным в
соленой воде. Палочки, конечно, тут же
откладывались для костра. Но в одной из
кучек дочка отыскала разноцветный
надувной мяч. Он был совершенно целый,
и дети брали его с собой в каждый «поход
на косу» с тех пор,
как будто мяч был трофеем, взятым нами
у моря. Дочка даже
придумала для него странное имя — она
называла его Дзум.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
(с)
Анна Шевченко
