Стихи из старой тетради
(часть 3)
- Слушай ты выглядишь так, будто тебе три дня до смерти осталось, - сказала мне как-то Светка при встрече.
Я, действительно, так похудела от переживаний, что меня перестали узнавать на улицах.
- Понимаешь, мне все говорят «потерпи — он перебесится». А он все никак не хочет выбирать «я или она», - ответила я подруге.
Вот тут Светка и произнесла слова, которые меня тогда спасли. Она сказала: «Но ведь есть еще ты. Ты можешь выбрать». И это был момент истины. Я вдруг поняла, что между безвременной кончиной и страхом потерять любимого мужа — второй вариант предпочтительнее.
Сама не знаю, что мне помогло тогда выкарабкаться. Долг перед детьми, наверное, и еще моя любовь, а вернее даже страсть к природе. Эту страсть, в отличие от любви к «Битлз», я пронесла через всю жизнь. Именно это чувство так ярко просвечивает в еще одном стихотворении, посвященном Светке. Написала я его на 4-м курсе, в самый разгар непрекращающихся баталий с моим будущим мужем. Возможно по контрасту с теми депрессивными стихами, что я тогда писала, стихотворение «Светке» кажется на удивление светлым и даже полным какой-то скрытой силы.
О Светик, ты мой первый критик.
Тебе стихи мои дарю.
Ты не жалей, что не пишу я
Про лес, туманы и зарю.
Ведь как, скажи, должна о чем-то,
Чего не знаю я, писать?
Могу придумать разве что-то
Или других пересказать.
Когда повеет ветер свежий,
Бывает сердце защемит
О тех недостижимых далях,
Где лес задумчивый шумит.
Где по утрам не шум машинный,
А птичий гомон и роса.
Но нам по книгам лишь известны
Природы дикой голоса.
Нет пищи ни уму, ни сердцу.
И по-тихоньку вянем мы,
А мир закрыт для нас стенами
Себе воздвигнутой тюрьмы.
Но мозг занять нам чем-то надо.
Вот потому стихи пишу.
Чуть мысль появится какая,
Я выразить ее спешу.
Когда писать я буду снова,
То ты, читая каждый стих,
Над ними смейся — только тихо
И брось потом в корзинку их.
Вот такой неожиданный конец у меня получился. С рифмами я тут поленилась поработать, но в остальном — готова подписаться под каждым словом даже сейчас, 42 года спустя.
Впрочем, закончить эту грустную историю мне бы хотелось не моим стихотворением, а еще одной выдержкой из Светкиного письма. Я и не думала, что когда-нибудь смогу на это решиться, но что-то на меня нашло, и я их всех до одного недавно перечитала. И странное дело, вместо того чтобы всплакнуть над ними, я вдруг ощутила прилив энергии, словно где-то в лесу отыскала исцеляющий источник, бьющий из-под земли. И там, среди этих писем, я неожиданно наткнулась на несколько потрясающих мест. Особенно меня поразил рассказ о том, как Светка с папой добирались до деревни, где жили его родители. Это было так непохоже на Свету. Я и забыла, что когда-то давно моя подруга могла быть такой.
В последние годы я помню ее разочарованной, целиком погруженной в свою работу и в бесконечные ремонты ее ухоженного дома. Но даже задолго до этого, когда я предлагала ей куда-нибудь съездить, Света всегда отвечала, что, конечно же, заболеет в дороге, что она устала от лекций и донимающих ее студентов, и что больше всего ей хочется забаррикадироваться и никуда не выходить из дома. А путешествовать она может вместе с телевизором — сейчас ведь столько документальных фильмов на эту тему.
Помню только раз, еще в те незапамятные времена, когда мои дети были совсем маленькими, нам удалось вытащить Светку к лиману, где мой муж любил кататься на виндсерфере. Лиман был хорош тем, что на нем не бывало больших волн, и в этом было его главное достоинство для начинающих виндсерфингистов. Светка боялась обгореть на солнце, но мы ее уговорили, обещая ей навес из простыни. Только сейчас я вдруг поняла, как забавно это выглядело, когда мы все двинулись к лиману. Впереди шагал мой муж, толкая велосипед, тяжело груженный разборным виндсерфером. А сзади семенила я с детьми и Светка в длинном, почти до пят, платье и широкополой шляпе.
Как только мы прибыли на место, я тут же бросилась помогать мужу со сборкой виндсерфера, что было делом непростым и занимало немало времени. Потом же я в основном играла с детьми на берегу, то и дело бросясь в воду, чтобы муж прокатил кого-то из нас на своей доске с парусом. Светка купаться в горько-соленой воде лимана отказалась категорически. Так что ей ничего не оставалось, как скучать одной под навесом. На обратном пути она всю дорогу ворчала, что не смотря на наш хваленый навес и свое платье и шляпу, она все равно обгорела на солнце и всю ночь будет теперь мучиться и вертеться как на сковородке. Приглашать Светку с нами куда-нибудь на природу я с тех пор не решалась. Хотя может быть и приглашала иногда, да она отказывалась. Теперь уже и не вспомню.
Впрочем, я и забыла — была у нас еще одна поездка к Днестру, но было это еще в университете. Летом после 4-го курса, я думаю. У нас тогда хватило ума отправиться на рыбалку всемером с четырехместной палаткой, и Светка пострадала из-за этого больше всех. Ее, как самую маленькую, уложили поперек у входа в палатку — иначе нам было никак не втиснуться. Это казалось забавным пока мы все болтали перед сном, но когда все заснули, то кто-то наиболее беспокойный из нас принялся пинать бедную Светку ногами. Сама я спала очень крепко и только утром узнала, что большую часть ночи моя подруга провела под открытым небом, и что ее парень Алеша долго гонялся за ней, пытаясь затащить назад в палатку. Потом мы смеялись, вспоминая это приключение, но тогда Светке было уж точно не до смеха.
То-то меня так поразило Светкино письмо. Судя по штемпелю на конверте, получила я его тем самым летом и уже после той памятной поездки к Днестру, когда она спасалась от Алеши, бегая вокруг палатки. В письме Светка рассказывает мне как добирались они с отцом из Тернополя, где жили ее тетки, в дальнюю деревню к бабушке с дедушкой. И это нелегкое и сумбурное путешествие неожиданно вызвало у нее целый взрыв поэтического восторга. Чего только стоила одна их поездка на подъемном кране. Ехали они на кране, потому что другие попутные машины их не брали. И папа всю дорогу развлекал их рассказами о том, что такие краны часто терпят аварию, чему он сам был свидетелем. И Светка смеялась! Интересно, она написала «нас развлекал». Теперь я уже никогда не узнаю имела ли она ввиду водителя, или с ними путешествовал еще кто-то. А ехать им пришлось не только на кране. Зная Светкину любовь к комфорту, кто бы мог ожидать, что потом она так опишет мне свои ощущения:
«... у меня, кажется, появится новое хобби. Меня манят ночные огоньки и нравится, даже очень нравится беспорядочная езда на автобусах, поездах, попутных машинах. Как жаль, что нам с тобой никогда не придется разделить свой скромный ужин наедине со звездами и ночью. А это здорово приятно, хотя и не совсем комфортабельно. Самое главное, что это могло бы запомниться на всю жизнь. Помнишь девиз: «Дорогу осилит идущий»? Кажется, я все более и более начинаю понимать его».
Даже сейчас, когда я перечитываю эти строки, мне кажется я слышу ее молодой энергичный голос. Куда же потом подевалась та 21-летняя девочка, которой так понравилось путешествовать с отцом по разбитым дорогам и ужинать с ним, сидя на обочине, в темноте под звездами? Куда все уходит? Или оно все еще где-то здесь: витает в воздухе, вибрирует в глубинах нашей памяти или прячется где-то в неразберихе пожелтевших старых писем?
(с) Анна Шевченко
