Башмачки
для Золушки
часть 6
– Очень
трогательно, – вздохнула Надежда
Тарасовна и смахнула непрошенную слезу.
– Не зря я, значит, возила тебя в гимназию
в разных обносках. И как это тебя туда
взяли? До сих пор не могу понять. Директора
ведь сразу по одежде определяют
платежеспособность родителей. Видно
таки правда, что твой отец очаровал
директрису, своим английским языком,
на котором он уже тогда говорил свободно.
А помнишь эту историю с туфлями, когда
я пожаловалась маме твоей одноклассницы,
что нам в университете зарплату перестали
платить, и мы не знаем, где искать средства
к существованию? Она еще так искренне
посочувствовала – сказала, что
интеллигентным людям труднее всего
выживать в такие тяжелые времена. И
предложила принести туфли для тебя, я
и согласилась сдуру. И когда я потом
пришла забирать тебя с продленки, то
обнаружила, что она принесла тебе
огромный кулек, до отказа набитый старой
обувью. Нам еще повезло, что было уже
поздно, и мы никого не встретили, когда
пробирались по коридору с этим мешищем.
Я была в таком шоке, что после этого на
родительские собрания вообще перестала
ходить. Ладно, – прервала она внезапно
свои воспоминания, – я ведь еще не
обедала – ужасно есть хочется. А насчет
башмачков для Золушки я подумаю, –
закончила Надежда Тарасовна и, вскочив
с дивана, сбежала на кухню.
«И что
это меня понесло?» – мысленно ругала
она себя, наливая борщ и нарезая хлеб
для своего одинокого обеда – «Вечно я
не могу сдержать свой чертов язык.
Вспоминать эту историю в такой радостный
для Машки день! Хорошо еще, что остановилась
вовремя. Иначе дальше пришлось бы
вспомнить, что мы притащили этот мешок
домой вместо того, чтобы выбросить его,
что и было моим первым порывом, только
по дороге не попалось урны достаточно
вместительной для него. И что дети, в
конце концов, переносили всю эту обувь.
А потом», – подумала она с некоторым
остервенением, – «нужно было еще
добавить, что обувь была маловата для
Машки и, что может быть, поэтому два
пальца у нее на ноге меньше чем им
положено быть. А все моя чертова
стеснительность и неуверенность в себе.
Что мне было заняться репетиторством
всерьез, а не бросать каждого нового
ученика после нескольких уроков. Ведь
речь шла о выживании. Все равно ведь
пришлось общаться с совершенно незнакомыми
людьми, когда пошла торговать этими
чертовыми газетами. Было стыдно, что
задачи по физике не умею решать – вот
она главная причина. Так математику
могла бы преподавать», – бросила она
сама себе последний довод и принялась
мыть накопившуюся еще со вчерашнего
ужина посуду, стараясь не греметь сердито
тарелками, как бы ей того не хотелось.
В глубине
души она понимала, наверное, что главная
причина была в комплексе отличницы и
уязвленной гордости. Она привыкла быть
лучшей в школе. Университет стал для
нее полным фиаско, а ее работа в лаборатории
– пустой тратой бесценного времени,
отпущенного ей природой. Выбор профессии
был ошибкой ее молодости, данью ее
увлечению физикой, астрономией и
космическими полетами. Но это было
увлечение подростка, который так и не
повзрослел. Кто же знал, что ей надо было
языками заниматься? Что это ее истинное
призвание?
Мысль
о башмачках не давала Надежде Тарасовне
покоя, но в голову не приходило ничего
путного. «Может быть, проще название
поменять?» – подумала она в сердцах,
торопливо расставляя газеты и журналы
на неказистом, кое-как сколоченном
прилавке. Скупость хозяина была поистине
феноменальной. Он отказывался покупать
палатки для тех, кто торговал на улице
под дурацким предлогом, что их некому
будет стирать. Для защиты прессы от
дождя он выдавал мутные от старости,
все в дырочках, прозрачные пленки. Когда
Надежда Тарасовна сказала, что люди не
хотят покупать старые подмоченные
журналы даже за полцены, хозяин
подбоченился и провозгласил с важным
видом: «А вы им объясняйте, что информация
бесценна».
Надежда
Тарасовна пристроила последний журнал
и присела на старый расшатанный стул.
Ей припомнился еще один спор с хозяином.
Он настаивал, что продавщица должна
проводить на ногах большую часть рабочего
времени. На ее вопрос, зачем стоять, если
в обозримом пространстве нет ни одного
покупателя, он огорошил ее заявлением:
«А вы должны находиться в ожидании
покупателя».
Надежда
Тарасовна вздохнула и посмотрела на
деревенского вида девочек торгующих
колбасой у входа в магазин. У них не было
даже одного стула на четверых. Весь день
они проводили, нарезая и взвешивая
колбасу, а во время коротких передышек
просто стояли, опираясь локтями о
прилавок, чтобы дать отдых спине. Ей
самой как-то пришлось простоять полдня
возле контейнера с мороженым, и в памяти
все еще была свежа все возрастающая
боль в ногах и пояснице, и желание плюнуть
на их отчаянное финансовое положение
и убежать от проклятого контейнера куда
глаза глядят.
После
почти часа унылого сидения Надежда
Тарасовна встала и прошлась вдоль
прилавка, чтобы восстановить кровообращение.
Был понедельник – никакой новой прессы,
так что, похоже, ей таки придется большую
часть дня провести в «ожидании покупателя».
А вечером хозяин будет опять распекать
ее из-за маленькой выручки. Как будто
это ее вина и ей не приходится крутиться
как белка в колесе в другие дни.
Обслужив,
наконец, своих первых покупателей,
Надежда Тарасовна немного приободрилась,
а после того как мужчина, похожий на
бизнесмена, купил два дорогих журнала,
она окончательно воспрянула духом.
Кажется, сегодня ей таки удастся наскрести
необходимую сумму до вечера и отправиться
домой без привычной нахлобучки. Она
окинула взглядом утреннюю суету магазина
и снова уселась. Теперь можно и самой
что-нибудь почитать. Рука сама потянулась
к какому-то журналу в крикливой обложке,
но тут ее взгляд упал на ее, в прошлом
довольно хорошие, кожаные туфли. Туфли
были такие, как она любила – изящный
спортивный стиль, позволяющий
продемонстрировать легкость походки.
Но после пяти лет носки они ощущались
на ногах скорее как галоши, не говоря
уже об их поношенном виде, который не
могла скрыть даже щедрая порция обувного
крема.
«Машка
права – для Золушки не может быть
башмачков в переносном смысле», –
подумала она с досадой и вытащила из
сумки ручку и потрепанный блокнот.
Минут
двадцать спустя Надежда Тарасовна
захлопнула блокнот с удовлетворенным
видом. «Ловко я извернулась», – похвалила
она себя с самодовольной улыбкой. –
«Надеюсь, Машке понравится, и она скажет,
как это иногда бывает, что это уже намного
лучше». Хотя бывало по-всякому – иногда,
перечитав свои каракули, Надежда
Тарасовна сама решительно перечеркивала
все написанное. Она с опаской снова
вытащила блокнот из сумки и перечитала
поспешные неровные строчки.
Иван
поднялся на рассвете, чтобы поспеть к
проходящему в это время поезду. Чемоданы
его были отправлены на станцию еще с
вечера – так что идти он будет налегке,
в последний раз пробираясь по узким
улочкам спящего городка. Тетка ждала
его на кухне с двумя чашками горячего
чая и горкой вкуснейших слоеных пирожков
на блюде, произведением ее недюжинного
кулинарного искусства. Проводив его
затем до ворот, она расцеловала его в
обе щеки и долго стояла, провожая глазами
его сутуловатую фигуру до тех пор, пока
он не свернул на главную улицу, ведущую
прямиком к железнодорожной станции.
Поднявшись в Иванову комнату, чтобы
произвести влажную уборку, тетка
обнаружила на прикроватной тумбочке
серебристо-поблескивающую коробку с
пришпиленной к ней запиской: «Тетушка,
не серчайте, что не вручил вам лично.
Это для Вари. Были обещаны ей во время
нашей последней незабываемой встречи.
Мы даже к сапожнику нашему, дяде Мише,
ходили мерку снимать. Так что будут
впору – не беспокойтесь. Честно сознаюсь
– думал было пустить их по нашей речушке
в дальнее плавание, да потом совестно
стало. Варя всегда так радуется подаркам.
Да, и кому, как не ей, носить туфельки
лучшего столичного мастера. Непременно
передайте ей мои поздравления и скажите,
что очень за нее рад. А что лично не
поздравил, придумайте сами что-нибудь
– спешил де на поезд, не хотел волновать
в ее положении и проч.» Внизу записки
стояла размашистая Иванова подпись с
изящными завитушками.
«Не так
уже плохо», – успокоила себя Надежда
Тарасовна, – «А потом можно будет и о
дочери двух научных сотрудников и об
ее непутевом брате написать. Уж эта тема
мне, несомненно, ближе».
На этом
мы и оставим Надежду Тарасовну в минуту
душеного подъема, полную надежд и
творческих планов. В эту минуту она не
знает, конечно, что многое, о чем она
мечтает, не сбудется или жестоко
разочарует ее. Но произойдет также и
много хорошего, такого, о чем она сейчас
даже не подозревает. Потому, что если
человек молод душой и с надеждой смотрит
в будущее, то у жизни для него всегда
найдется в запасе много неожиданных и
прекрасных подарков.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Комментариев нет:
Отправить комментарий