Башмачки для Золушки (часть 2)

Башмачки для Золушки
часть 2

– В общем-то, неплохо получилось, – протянула Машка, возвращая Надежде Тарасовне тетрадку, – жаль, что так мало написала, – интересно ведь, что там дальше будет. Я тебе не раз говорила – нужно заставлять себя писать, а не ждать пока тебя два раза в год посетит вдохновение.

      – У меня не получается без вдохновения, – проворчала Надежда Тарасовна, – И потом ты же знаешь как я устаю на этой чертовой работе. И было бы ради чего, а то питаемся одной картошкой с яйцами да этой дрянной дешевой колбасой.

      – А помнишь, какой и у тети Тани был стол, когда мы раньше ходили к ней на дни рождения, – спросила дочка, поудобнее устраиваясь, и подсовывая себе под бок наполовину пустую подушку с вечно вылетающими из нее перьями. – Я всегда так наедалась, что еле доползала до дивана.

      – Еще бы у тебя в детстве был отличный аппетит, – согласилась Надежда Тарасовна, просматривая свою тетрадочку и внося исправления или возможные варианты остро отточенным карандашом. – Да и сейчас тоже ты на аппетит не жалуешься, – она покосилась на дочь и вздохнула. – Но я верю, что нас ждут лучшие времена.

      – Да уж, – буркнула Машка, извлекая толстенный том из-под одеяла и углубляясь в чтение.

      «И я бы тоже хотела читать «Властелина колец» в оригинале», – с завистью подумала Надежда Тарасовна. – «Но до этого мне еще далеко». Она отложила исчерканную карандашом тетрадь и раскрыла английскую грамматику, подарок бывшего мужа и ее гордость, так как была эта книга предназначена для английских детей, и весь текст был на английском языке. Надежда Тарасовна прочла несколько страниц и почувствовала, что глаза начинают слипаться. Она понимала, что спать нельзя, что завтра начало рабочей недели, а на кухне ее ожидает еще чертова куча работы, но голова была такой тяжелой, что сама клонилась к подушке.

      Убаюканная мирным поскрипыванием телеги она прислонилась к нагретому солнцем сундуку. Перед глазами проносились яркие цветные картинки, предвестники крепкого здорового сна, но внезапно телегу опасно качнуло, скрежещущий звук резанул уши. Очнулась Варя среди душистой придорожной травы – вверху ярко голубело небо, просвечивая сквозь покачивающиеся ветки дикой яблони. «Вся в цвету – вот красота-то!» – подумала девушка, не в силах оторвать глаз от облака бело-розовых цветов над головой.

        – Вставай дочка! Не ушиблась? – весело прокричал Тарас, тяжело топая мимо нее по пыльной дороге. – Колесо-то в кусты укатилось. Да ты не кручинься. Щас мы его мигом приладим.

      Варя вскочила на ноги, поспешно отряхнулась и легко, вприпрыжку как в детстве, помчалась за отцом разыскивать сбежавшее колесо. Через полчаса она вновь сидела в стоящей на обочине, готовой к отправлению телеге и поправляла сбившийся на бок платок и оборки на блузке. Тарас, отлаживающий что-то в лошадиной сбруе, смущенно покосился на дочку:

          – Ты, того, Варвара, посиди тут. А я отлучусь вон в те душистые заросли.

      Варя кивнула и отвернулась, скрывая улыбку. Отец был не по-деревенски стеснительным в подобного рода делах. Сзади послышался шум приближающейся телеги, она бросила быстрый взгляд через плечо. Незнакомый возница погонял рыжую крепкую лошадку. В телеге, груженной мешками, вальяжно развалился молодой парень, явно городского франтоватого вида. Два увесистых чемодана были как-то неловко приткнуты сбоку. Варя поспешно отвернулась, но когда телега проезжала мимо все же не удержалась и подняла глаза. Молодой человек посмотрел на нее в упор своими темными глазищами, слегка улыбнулся и прикоснулся рукой к полям воображаемой шляпы, там, где сейчас ветер свободно трепал его густые черные волосы. Варя наклонила голову, отвечая на приветствие, чувствуя, как кровь приливает к щекам. «Это все от молодости, что я краснею от всякой мелочи», – подумала она с досадой.

      – Али не признала, дочка? – пробасил отец, внезапно появляясь за ее спиной, – Да это ж Иван, братец твой троюродный. Матушка его уж почитай четверть века как в столице обосновалась. Как вы детьми были, они каждое лето гостили у тетки твоей Натальи. Ну, и дружба у вас была – прямо не разлей вода. Ты как услышишь, что Иван к тетке пожаловал, тут же к матушке – пусти да пусти к тетушке погостить. Та губы подожмет и ни в какую. Но после всегда сжалится и отпустит. Не могла перед твоими уговорами устоять. А Иван как домой начинали собираться, как сейчас помню, тебе четыре года, ему три, а все просил тебя с ним отпустить. А как узнал, что нельзя, так говорит – как опять приеду, то непременно женюсь на Варюше. Тогда-то вы ее уж точно со мной отпустите. Ну уж теперь ему самое время приспело свое обещание исполнить. – Тарас гулко захохотал, довольный своей шуткой и схватился за поводья.  
       Их неказистая лошадка встрепенулась и вновь затрусила по ухабистой дороге. Варя, сердито стрельнув глазами в широкую спину отца, принялась устраиваться поудобнее в их тряской телеге. Пристроившись, наконец, кое-как между тяжелым угловатым сундуком и кошелкой с провизией, она затихла, задумчиво глядя на изумрудную зелень полей, раскинувшихся до синеющего на горизонте дальнего леса.

          Кто-то настойчиво тряс ее за плечо.

      – Мама, мама, – раздался над самым ухом голос дочери. – Ты же не собиралась спать, ты хотела идти на кухню.

      Надежда Тарасовна с трудом разлепила непослушные веки и нашла глазами будильник на подоконнике.

      – О, черт, – выругалась она. – Целый час проспала. Опять до трех часов ночи буду возиться. Не могу себя заставить лечь рано накануне рабочей недели. Наверное, в глубине души надеюсь, что если не ложиться спать, то она вообще не наступит. Ладно, еще 10 минут поваляюсь.

      Надежда Тарасовна попыталась снова закрыть глаза, но голос Машки прозвучал отчетливо совсем рядом:

      – Кстати, я хотела у тебя спросить – ты ведь, кажется, собиралась писать о девочке, живущей с мамой и братом в коммунальной квартире, и проблема была в том, что у нее не было туфелек к выпускному вечеру.

     – Дело в том, что я никогда не жила в коммунальной квартире. – Надежда Тарасовна попыталась подбить подушку повыше и похлопала глазами, чтобы выбраться из состояния оцепенения. – Это хроническое недосыпание меня прикончит, – пожаловалась она.

           – Но и в деревне ты тоже не жила, – не отставала Машка, игнорируя ее жалобы.

      – Ну, это не совсем так. – Надежда Тарасовна встрепенулась и приняла почти сидячее положение. – Нас каждый сентябрь посылали на уборку урожая, когда я училась в университете. Я даже на телеге каталась, нас деревенские мальчики подвозили. Ну и натерпелись же мы страху, когда они помчались вверх-вниз по холмам. Специально так гнали – им, наверное, нравилось, как мы то смеялись, то визжали от страха. Да, веселое было время. И надо признаться, – добавила она со вздохом, – что мы не очень надрывались на этой уборке урожая. Для нас это была просто хорошая возможность пообщаться на лоне природы. А настоящий крестьянский труд тяжел, еще тяжелее, чем продавать газеты по 14 часов в сутки, – закончила она сварливо, и, выбравшись, наконец, из-под пледа, заковыляла на кухню.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

(с) Анна Шевченко

Башмачки для Золушки (часть 1)